ISSUE 2-2001
INTERVIEW
Александр Куранов
STUDIES
Александр Чубарьян Vladimir Votapek
RUSSIA AND ...
Tomas Urbanec Татьяна Пархалина
OUR ANALYSES
Петр Вагнер  & Димитрий Белошевский Владлен Сироткин
REVIEW
Николай Хорунжий
APROPOS
Игорь Некрасов
NEW POINT OF VIEW
Ярослав Шимов


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
STUDIES
ВНЕШНАЯ ПОЛИТИКА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В ПОСЛЕДНЕМ ДЕСЯТИЛЕТИИ ХХ ВЕКА
By Александр Чубарьян | директор Института всеобщей истории РАН, Российская Федерация | Issue 2, 2001

         Историческая дистанция, отделяющая нас от начала 90-х годов, уже дает основание для некоторого подведения итогов. В ретроспективе 10 лет – это малая величина для характеристики эпохи, но в периоды глубоких перемен и ломки многих старых представлений – этот срок вполне достаточен для того, чтобы вести глубокий анализ основных направлений российской внешней политики.
         Оглядываясь на прошедшие 10 лет российской внешней политики, прежде всего, следует поставить вопросы методологии. Один из таких вопросов состоит в том, в какой мере в эти годы проявились те общие проблемы международной политики, которые в целом присущи внешней политике и международным отношениям в истории.
         Приоритетный вопрос включает в себя механизм взаимодействия внутренней и внешней политики. Конец 80-х и начало 90-х годов ознаменовались фактической сменой внутриполитического курса страны, изменениями в социальном и экономическом строе. И сразу же возникает вопрос о том, в какой степени этот подход отразился на внешнеполитическом курсе, меняя международные ориентиры и приоритеты страны.
         Из государства с принципиально противоположным общественным устройством (в сравнении с подавляющим большинством других стран) Россия начала формировать рыночно ориентированное государство, сопровождающееся процессом приватизации. В стране утверждались принципы свободы слова, гласности и демократии, что также было призвано сблизить Россию с остальным миром.
         В то же время кардинальные перемены в области внешней политики начались еще в конце 80-х годов и они в немалой степени влияли на внутриполитические процессы. Ученым еще предстоит глубоко проанализировать динамику и специфику взаимодействия внутренней и внешней политики, чтобы понять те решающие факторы, которые определили стратегический курс России на рубеже 80-90-х гг.
         Во всяком случае уже сейчас можно сказать, что международная сфера проявила себя как самостоятельная область со своими особенностями и закономерностями, составляющими автономное поле деятельности. Международная деятельность России, формирование ее внешнеполитического курса находились в органической взаимосвязи и с общемировыми процессами.
         Глобализация мира не явилась только феноменом конца XX столетия. Путь к ней был долгим и противоречивым. Можно сказать, что после II мировой войны постоянно возрастала взаимозависимость – континентов, регионов, стран и народов. И внутреннее развитие каждой из стран, не говоря уже о внешней политике находилось в прямой зависимости от положения в мире, от расстановки сил.
         В этом смысле формирование российской внешней политики было неотделимо от тех кардинальных перемен, которые потрясли мир в конце 80-х годов. Прежде всего, это – крушение коммунистических режимов в Центральной и Восточной Европе, которое покончило с господством социализма и Советского Союза в этом европейском регионе.
         Другим решающим фактором стало окончание холодной войны. Постоянное противостояние Советского Союза и стран Запада после окончания второй мировой войны сменялось новой эрой и новой конфигурацией международных отношений. В широкой исторической ретроспективе конец 80-х и начало 90-х годов означали конец той международно-политической системы, которую мы называли ялтинско-потсдамской и которая преобладала в мире на протяжении более 40 лет. Такое же время действовала венская система после Венского конгресса 1815 года. Значительно меньший период времени просуществовала Версальская система, утвердившаяся после I мировой войны.
         Мы сопоставляем холодную войну и Ялтинскую систему, имея в виду, что холодная война была, по нашему мнению, не только конфронтацией, а определенной системой, включающей "пики" и "спады", обострения и улучшения отношений. В этом смысле следует особенно подчеркнуть, что становление российской внешней политики происходило одновременно и параллельно с формированием новой международной политической системы, которой было суждено определять мир на рубеже XX и XXI веков. Но еще и сегодня мы можем констатировать, что процесс формирования и утверждения новой системы находится еще в стадии становления.
         Одна из центральных проблем – определение места и роли России в мире. В течение 10 с лишним лет в различных кругах российского общества ведутся дискуссии вокруг проблем российской идентичности. Это было в большой мере связано с распадом Советского Союза и складыванием фактически новой страны, которая утратила статус сверхдержавы, лишилась значительных территорий и образований, которые составляли часть Советского Союза, и оказалась в новой геополитической ситуации.
         В этой обстановке в России началось обсуждение старых "вечных" русских проблем – что есть Россия и в чем состоит ее национальный интерес. Именно в те годы появилось желание сформулировать снова русскую национальную идею. И тогда же стало очевидным, что эту идею нельзя "навязать" сверху или извне. Национальная идея вырастает из глубинных интересов, она определяется сочетанием различных факторов и тенденций
.          В связи с этими дискуссиями в стране обнаружилась глубокая поляризация. Сформировались различные точки зрения на место России в мире – сторонники тесного сближения России с Западом и усвоения западных ценностей; приверженцы особой мессианской роли России, ее самобытности и ее противопоставления так наз. "западным ценностям" и сторонники средней линии.
         Во всех случаях это имело прямое отношение к формирующейся российской внешней политике, где идеи взаимозависимости или изоляционизма, имперского мышления или синдрома слабой и униженной страны давали представления о широком спектре мнений и дискуссий.
         Важнейшая проблема, вставшая перед российской внешней политикой, связана с историческим "наследством" и с исторической преемственностью. Немедленно после распада Советского Союза и начала российского государства возникли острые дискуссии о том, что следует взять России из ее Советского прошлого, и что надо "забыть". Ситуация в определенной степени была схожей с послереволюционной эпохой во Франции в конце XVIII века и в России после октября 1917 года.
         Робеспьер и его сторонники сначала хотели полностью покончить с монархическим прошлым. Особенно отчетливо эта проблема начала решаться после прихода большевиков к власти, которые объявили все прежние обязательства России недействительными и хотели подчинить внешнюю политику целям мировой революции. Но постепенно реальные политические интересы заставили большевиков перейти к нормальной дипломатии, разумеется с учетом нового революционного содержания советской внешней политики.
         Все схожие вопросы встали перед руководством России сразу же после 1991 года. У нас сейчас идут оживленные споры о содержании российской внешней политики вначале 90-х годов. Я бы воздержался от критических стрел. Это был переходный, трудный этап, когда на поверхности были и вопросы методологии и конкретные проблемы. Требовалось время для выработки новых ориентиров и для понимания новой ситуации, в которой оказалась Россия и все мировой сообщество.
          I этап российской внешней политики можно датировать с 1991 по 1993–1994 годы. В этот период делались первые попытки определить новую российскую идентичность и сформировать направления и приоритеты российской внешней политики. Россия подтвердила прежние обязательства Советского Союза, будучи официально признана его правопреемником. Именно в этот период Россия окончательно перестала напоминать осажденную крепость и объявила о своем органическом вхождении в мировое сообщество.
         Все упомянутые выше вопросы методологии были связаны прежде всего с периодом начала 90-х годов. Формирование нового социально-экономического строя, отказ от прежней идеологии, абсолютная смена окружения (из враждебного на благоприятное) – со всем этим столкнулись российские лидеры в начале 90-х годов.
         В какой-то мере начало процесса перемен относилось еще к эпохе Горбачева, когда рухнула социалистическая система и явно обозначился конец холодной войны, когда Советский Союз объявил о приоритете общечеловеческих ценностей (права человека, принципы гласности и демократизации и т.п.). Советский Союз не только признал европейскую интеграцию, но и объявил о строительстве общего "европейского дома". На этой основе в первый период российской внешней политики преобладала эйфория и многочисленные иллюзии.
         Руководители России заговорили не только о партнерстве, но и о дружбе со странами Запада, в том числе и с США. В те годы казалось, что наследие холодной войны уже почти преодолено. Этому во многом способствовало и экономическое взаимодействие; мировые фонды и банки заявляли о решимости помогать России. Для многих специалистов-политологов главный вопрос состоял в выборе наиболее предпочтительной модели – немецкой (по типу реформ Эрхарда) или шведской.
         Во внешних делах было весьма распространено ощущение, что Россия больше не нуждается в прежних идеологических союзниках и что в новых условиях отношения с Западом Россия мало нуждается в старых связях со многими странами Азии и Африки. В МИД происходила массовая смена кадров. Собственно "дипломаты" эпохи Громыко начали уходить уже в самом конце 80-х годов. Теперь же в начале 90-х начался массовый приток новых более молодых сил.
         Но в этот период довольно быстро обнаружились большие сложности и противоречия. Так собственно бывало в периоды многих мировых катаклизмов и перемен. Началось отрезвление от иллюзий. Прежде всего, возник острый внутренний кризис, серьезно повлиявший на международные дела. Экономические реформы выявили свою противоречивость, в стране нарастало социальное напряжение, поляризация общественных сил и глубокое разочарование различных слоев населения. На этой основе росло снова разочарование в Западе и его искренности и способности помочь российским реформам.
         Этому способствовали и действия стран Запада. Они наращивали связи с бывшими республиками Советского Союза, создавая ощущение, что Россия снова попадет в изоляцию, лишенная прежних возможностей и амбиций. В стране нарастали националистические настроения, стремление к обретению Россией новой идентичности. Оживилось стремление доказывать "русский особый путь" не только не тождественный, но даже противостоящий Западу.
         Раздражение российских элит подогревалось событиями в Восточной и Центральной Европе; бывшие советские союзники и сателлиты стремились в НАТО и в Европейский Союз, высказывая подозрительность и недоверие в отношении России.
          Россия вступила в новый этап своей внешней политики, датируемый примерно 1993-1999 годами. К тому же на Западе уходили с политической сцены старые российские союзники – Коль, Миттеран и др.
         Отрезвление от иллюзий проявилось в понимании важности азиатского направления в российской внешней политике и прежде всего, связей с Китаем и Индией. В отношении с Западом менялась даже терминология: вместо слов о дружбе и стратегическом союзе появились слова о партнерстве и прагматическом сотрудничестве. К концу этого периода в Москве почувствовали нарастающую опасность господства США и НАТО. В российском МИД появилась идея многополярного мира как антитезы однополярного американского преобладания. Апогеем таких трансформаций стали действия НАТО в Югославии, грозившие подорвать прежние международные институты и установления.
         В России росло стремление активизировать свою политику, в том числе и там, где она имела дивиденды во времена Советского Союза. Как это часто бывало в истории, отход от прежней эйфории и переход к более прагматическому курсу, сопровождавшийся большей сбалансированностью с Западом, вызывал в странах Запада ощущение, что Россия возвращается к своим имперским амбициям; соответственно усиливались и антирусские настроения. Но в российском общественном мнении ситуация менялась – антиамериканизм снова начал распространяться в различных слоях населения.
         В этих условиях Россия вступила в третий этап, начавшийся в 1999 году. Лидеры страны заговорили о прагматизме как главной составляющей российской внешней политики. Внутри страны преобладает идея укрепления российской государственной вертикали, нарастает стремление наведения порядка и борьбы с преступностью, коррупцией и бюрократизмом.
         В то же время новые российские лидеры подтвердили и проводят в жизнь либеральный курс в экономической сфере, закрепляя тем самым перемены в экономическом и социальном строе страны в 90-е годы. На этой основе можно обозначить и характерные черты российской внешней политики в конце XX и в начале XXI столетия.
         Внешняя политика России ныне стала более сбалансированной и четкой. Руководители страны повторяют часто слово "прагматичный", имея в виду внешнеполитический курс; но это отнюдь не должно означать наличие концептуальной основы и ясного понимания целей и направлений политики.
         Одна из задач сегодня – ясное осознание взаимодействия национальных интересов России и целей мирового сообщества. Или они будут находиться в состоянии гармонии или конфронтации. Россия пытается сделать свой курс многовекторным, стремясь к действиям и на Западе и на Востоке.
Новый фактор российской политики – защита интересов российского бизнеса, содействие осуществлению экономических реформ.
         Россия также не имела в прошлом опыта многопартийности и контроля за внешней политикой внутри страны. Речь идет, прежде всего, о прагматическом измерении. Большинство стран имеют в этом отношении длительный опыт, но российская дипломатия только еще начинает осваивать опыт молодой российской парламентской демократии.
         Российская дипломатия находится в процессе поиска наиболее оптимального взаимодействия с Государственной Думой, при котором существует парламентский контроль и самостоятельность Президента, правительства и дипломатического ведомства.
         Следующая новая проблема – отношения со средствами массовой информации. Российская дипломатия должна привыкать к постоянному оппонированию своих действий со стороны средств информации. В общем плане это довольно естественный процесс, но в российских условиях обе стороны должны вырабатывать некие "правила игры", при которых общественность через средства информации стремится влиять на внешнюю политику, а дипломатия должна привыкать к реакции СМИ и к своей спокойной реакции на весьма различные реакции противоречивых и часто мало разборчивых российских средств информации.
         Российская дипломатия должна привыкать и к новой роли ее соседей, и к бывшим республикам Советского Союза. В течение многих десятилетий Россия привыкла к своей гегемонии или к преобладанию на востоке и в центральной Европе; тем более для России ныне весьма неожиданна роль ее бывших соседей по Советскому Союзу.
         Теперь нередко Россия колеблется от невмешательства к попыткам восстановления влияния. В целом – это сложный и длительный процесс, который потребует много времени для выработки и стабилизации ситуации. При этом Россия должна "привыкнуть" и к тому, что теперь ее взаимоотношения с соседями связаны и с политикой и интересами многих других государств, и не являются только российской монополией.
         Наконец, следует отдельно сказать об истории. В отношениях России с соседями, да и со многими другими государствами накоплено слишком много исторического опыта, часто весьма негативного и трудного, который отрицательно влияет на отношения с ними. Вопрос состоит в том, чтобы минимизировать отрицательное воздействие исторического опыта и трудностей и наслоений прошлого, оставив больше для "чистой исторической науки" нежели для современной политической жизни и международных отношений.
         История должна быть уроком, опытом, но не как причина политических трудностей и враждебных стереотипов. Россия – правопреемник прошлого (и Советского Союза, и имперской России), но она не должна нести ответственность за прошлые деформации, ошибки и даже преступления. К этому должны привыкать наши соседи и партнеры, но и сама Россия должна проявлять терпимость и гибкость, умение помнить свое прошлое и расставаться с ним, гордиться им и признавать ошибки.
         В целом российская внешняя политика проходит этап своего становления и эволюции, адаптации к новым мировым и российским реальностям, к пониманию своей исторической роли в условиях глобализации. В силу своей истории, территории, геополитического положения и обладания статусом ядерной державы Россия призвана быть великой державой. Понять, что это означает для страны на рубеже XX и XXI столетия после всех исторических катаклизмов и трансформаций – в этом состоит важнейшая задача российской внешней политики.

Print version
EMAIL
previous МИР МНОГОЛИК И ПЕРЕМЕНЧИВ |
Александр Куранов
PUTIN'S FOREIGN POLICY |
Vladimir Votapek
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.