ISSUE 4-2012
INTERVIEW
STUDIES
Ростислав Павленко Oleksandra Betliy  & Vitaliy Kravchuk
RUSSIA AND CENTRAL ASIA
Шухрат Ганиев
OUR ANALYSES
Петр Вагнер
REVIEW
Павел Витек
APROPOS
Pavel Venzera Виталий Суддя


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
RUSSIA AND CENTRAL ASIA
РОССИИ НЕОБХОДИМ НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ЦЕНТРАЛЬНУЮ АЗИЮ
By Шухрат Ганиев | Директор Гуманитарного правового Центра, Координатор Центральноазиатской сети по защите правозащитников, Узбекистан | Issue 4, 2012

С начала создания Союза Независимых государств (СНГ) Центральноазиатский регион привелекает постоянное внимание статусных геополитических игроков,  пытавшихся проводить ту или иную схему вовлечения молодых независимых государств в зону своих интересов.

Существует целый ряд постоянно пополняющихся исследований, представляющих весь спектр политических интересов на Центральноазиатской арене, начиная от тяжеловесов геополитики - Китай и США, кончая странами среднего уровня - Турция, Япония, Иран и даже начинающими проявлять интерес к региону Малайзией или Сингапуром. На фоне  этого, порой эмоционального и пестрого, ряда различных мнений и суждений о вероятных или уже имеющихся  интересах в  Центральной Азии, весьма скудно и однообразно выглядят работы, представляющие интересы России.  Привычно продолжающиее рассматривать регион как некий постоянный довесок –  под  девизом  «никуда не денутся»

Что это - уже ставшая притчей во языцех великоимперская привычка рассматривать Центральную Азию в качестве заднего двора,  или реальное и обоснованное отсутствие стратегического интереса  страны, все еще остающейся экономическим прибежищем и главным ориентиром для миллионов бывших сограждан по СССР?

К началу 2000-годов начинают оформляться идеологические основы, подводимые под объединение республик региона.  В результате  отдаленности от реальных региональных интересов теряют актуальность  различные проекты ЕС, некоторые отложены в   ожидании момента  в силу изменений общественно - политической  обстановки – идеи пантюркизма (Турция) или паниранизма (Иран). В категории  прошедших тесты на живучесть по значимости можно выделить следующие:

1.  Устойчивое стремление к объединению стран региона в рамках бывшего постсоветского пространства. Больше пока в экономической составляющей.

2. «Афганский фактор, борьба с терроризмом» и связанные с этим вопросы безопасности, побуждающие к кооперации с Западной коалицией. С последующим переводом инициатив на приграничные с Афганистаном центральноазиатские страны.

 3.  Вовлечение в орбиту влияния Китая

  •  как рынок сбыта;
  • источник поставок энергоресурсов;
  • лишенный политических условностей кредитор.

Безусловно, арена напряженной и часто отбрасывающей дипломатические условности борьбы за влияние в Центральноазиатском регионе пока принадлежит двум геополитическим тяжеловесам – США и Китаю. Это демонстрирует и полемика в международных СМИ.

На страницах американского журнала "Национальные интересы" была опубликована статья  "Китай неосознанно стал империей" [1]. Где отмечается, что "КНР будет управлять Центральной Азией, а США останутся в стороне".[2]

Автор другой работы [3], выступающий практически с противоположным утверждением, приводит слова из книги З. Бжезинского - Великая шахматная доска (Господство Америки и его геостратегические императивы):  „США далеки от этой части Евразии, поэтому не могут стать главной силой", "Россия слишком слаба", "Китай чрезмерно силен", "поэтому главный интерес Штатов заключается в гарантии того, что ни одна из крупных стран не возьмет под свой индивидуальный контроль это геополитическое пространство". Так называемая "защита главных интересов США" представляет собой сохранение гегемонии Соединенных Штатов. В связи с этим, любое действие КНР в Центральной Азии окажет огромное влияние на США. Свидетельствует ли это о том, что интересы Штатов можно встретить повсюду? Вашингтон готов сделать все для достижения своих интересов, Китаю же ничего нельзя, даже нельзя вести свой бизнес. Не слишком ли "широка" гегемония США.“ Задается вопрос в самой влиятельной газете Китая  «Жэньминь жибао».

Собственно все последние годы непрерывно развиваются отношения между КНР, США  и Центральной Азией.  И на этом фоне имеющиеся у России пока еще такие преимущества, как действующие советские ресурсные коммуникации,инфраструктура в экономике, отсутствие языкового барьера, да и огромное число других факторов стремительно сокращаются без четко и реально действующей, продуманной, собственной центрально-азиатской стратегии.

Фактический крах в отношениях с республиками Центральной Азии со стороны Москвы был предопределен лишенной прагматизма политикой 90-х. Вероятно, инерция той эпохи все еще продолжает довлеть в мыслях российских дипломатов и политиков и, судя по всему, вряд ли будет остановлена в ближайшее время. Хотя необходимо отметить, что Москва перестает рассматривать регион как нечто само собой находящееся в сфере Российского влияния с  приходом «нового» Путина.

Характерная для нового подхода,  более четко обозначенная стратегия ставит вопрос выгодности и приоритетности в отношениях к странам Центральной Азии, без обращений к ментальности бывших сограждан и запугивания коварным Западом. Безусловно, это более приземленная, прагматическая, в отличие от прошлых, политика, проводимая  Россией  в регионе.

«Таможенный союз, ЕЭП, а в перспективе и Евразийский экономический союз, на наш взгляд, призваны не только эффективно вписаться в глобальные экономические процессы, но и играть активную роль в формировании региональной и международной повестки дня. И Таможенный союз, и Единое экономическое пространство построены полностью на принципах ВТО. Это позволит нашим новым партнёрам работать и с Белоруссией, и с Казахстаном на одних условиях».[4]

Является ли евразийство в таком случае государственной идеологией новопутинской России? И, собственно, в этом случае вся его идея  – попытаться восстановить советскую империю, совершенно не нова и весьма ожидаема для режимов региона. Ожидаемо с предсказуемыми опасениями правящих элит стран Центральной Азии. И, в общем, абсолютно ясно, что все это совершенно невозможно и для сегодняшней России, на самом деле. Местные элиты давно вышли из ситуации неуверенного вхождения в мировой клуб независимых государств  и ведут, в зависимости от ресурсообеспеченности и соответственной стратегической значимости для ведущих игроков, собственные стратегии внешнеполитического развития.

Здесь явно прослеживается одна из главных ошибок нынешней российской  политики на Центральноазиатском векторе – подходить к региону как к монолитно - политическому образованию. В отличие от весьма диверсифицированной и индивидуально подобранной политики США или Китая.

Собственно, и Евразийский проект, предложенный изначально Назарбаевым, был обречен на неприятие как минимум Узбекистаном в силу личностных амбиций лидеров этих стран. Безусловно, при этом так же из обоймы общего контекста проекта априори выпадал Туркменистан со своим нейтрально – капризным статусом самообеспеченного государства.

Была ли в этом случае необходимость в идее с заранее предсказуемым вариантом распада?  Другая ситуация, весьма показательно характеризующая пренебрежительное отношение российского политического истеблишмента к ключевым странам региона, развивалась не один год и дошла до критической точки – это выход Узбекистана из Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ).

«Существующие системы обеспечения региональной безопасности - участие всех стран региона в «антитеррористической коалиции", возглавляемой США, участие Казахстана, Киргизии и Таджикистана в ОДКБ, и участие всех стран региона (кроме Туркмении) в Шанхайской организации сотрудничества ШОС - пока не являются эффективными инструментами в нивелировании и тем более нейтрализации имеющегося конфликтного потенциала региона».[5]

Подобные высказывания все чаще и чаще мелькают в прогнозах и аналитических исследованиях различных экспертов.[6]

Страны Центральной Азии ставят во главу угла своей политики безопасность и, в то же время, попытка строить безопасность, не исходя из коллективной составляющей региона, сама по себе начинает становиться  еще одной весьма существенной угрозой стабильности.

Именно разнонаправленность действий каждой из стран, выбор различных конструкций национальной безопасности, опирающихся на различных геополитических игроков, ведет к дезинтеграции и политической  разнополярности в регионе.  ОДКБ в этом отношении имела все шансы стать не просто пусто наполненным очередным образованием,  а реальной структурой, жизненно важной для всех, в том числе и для самой  России.  Однако уже на старте привычка пренебречь подобной «мелочью»  дала себя знать.

Официальные структуры Узбекистана, этой центральной во всех отношениях страны региона, не приняли фактически  один из базовых пунктов ОДКБ – использование Коллективных сил оперативного реагирования - КСОР. И здесь абсолютно не играли роль некие лидерские капризы, о которых будут писать позже  и говорить в руководстве ОДКБ с абсолютно губительной для договорного органа прямотой. Просто в нарушение элементарных принципов суверенитета вопрос введения войск КСОР в Центральноазиатском регионе  решался не на равном правовом поле.

«Резко высказывался о явлении генеральный секретарь ОДКБ Николай Бордюжа, слишком поспешили сообщить о грядущей повестке саммита работники пресс-службы организации».[7] Ситуацию можно было исправить – рассмотри ОДКБ поднятый Узбекистаном еще в 2009 году вопрос строгой коллективности принятия таких решений. К этому стоит добавить размытость стратегии ОДКБ как организации, превентирующей вероятные конфликты, к примеру, после вывода войск коалиции из Афганистана в 2014 и последующих годах.  В итоге республика, чья роль в политической мозаике региона регионе была, без преувеличения,  краеугольным камнем , вышла из ОДКБ.  

Россия начинает относиться к  категории стран, к которым Центрально азиатские государства обращаются в зависимости от нюансов политического оркестра, где дирижером Москва отнюдь не является.

Это весьма заметно по зигзагам в отношениях, с которыми все чаще сталкивается Россия. Но зигзаги во внешнеполитическом поведении ведущих республик региона все же, при всей своей непредсказуемости, не являются полностью следствием личностных характеристик  лидеров. В них в большей мере отражена озабоченность безопасностью того или иного государства.   

И в каждой из них есть свои элитные группы, конкурирующие между собой. Нельзя, к примеру, Узбекистан или Туркменистан представлять однотипной системой  при схожести стилей управления об их авторитарных режимов. Даже если,  к примеру, Узбекистан сегодня ориентируется на США, а не на Россию, и даже при смене главы преемник скорее всего, будет продолжать его курс.  Однако всегда есть другая часть элиты, которая может иметь другую точку зрения и, что немаловажно, поддерживающую платформу  внутри системы.

Как пример этого – Туркменистан, выбравший нейтралитет как модель внешнеполитического поведения, однако при этом четко ориентируется на выбор стратегических друзей. И то, что выбор часто просто объясняется  лишь экономическими выгодами,  показывает, что за полной «непредсказуемостью» и закрытостью режима скрывается меркантильный рыночный принцип. Туркменистан поддерживал даже "Талибан", важно было построить трансафганский газопровод в Индию, Пакистан. Сегодня из-за разногласий и взрывов на газопроводе в 2009 году транспортировка и продажа  газа через Россию  уменьшилась до  10 млрд. кубов, но в Китай, в то же время, выросла до 20 млрд.

Попытка России выстраивать проект региональной коалиции, опираясь на инициативы одной страны, неизменно может привести если не к открытому противодействию, то, по крайней мере, к пассивной поддержке других региональных соседей. Что, собственно, и происходит с Евразийским проектом, инициированным Казахстаном, и попыткой России распространить его на остальные республики региона.

Это может быть примером непродуманной стратегии консолидации  без глубокого изучения специфики руководящих элит Центральной Азии. Ведь дело совершенно не в том, насколько Евразийский проект подходит или не подходит как модель интеграции в регионе. Самая совершенная идея, насколько бы она глубоко и детально не была продумана, может быть  обречена на провал в силу неприемлемости ее, как исходящей от лидера одной из стран внутри региона,  другими лидерами.

Центральная Азия просто обречена на постоянное влияние Китая, и это влияние становится все более активным и безальтернативным в силу не только  геополитики, экономики  и истории, но и, что немаловажно, в силу глубокого изучения китайцами систем подходов буквально во всех спектрах взаимоотношений в Центральной Азии.

Китай показывает пример умения политического игрока внедрять пока еще экономические проекты в существующие различные  модели региона, не вызывая раздражения и неприязни соседствующих лидеров.

Сегодня на лицо некая специализация Китая и США в подходах к выстраиванию отношений с лидерами республик Центральной Азии.

Если США с 2001 года выстраивают модель политического влияния, основанного на борьбе с терроризмом и «Афганском синдроме», в свою очередь, Китай проводит весьма эффективную модель внедрения в экономические структуры способами и средствами, наиболее понятными правящим элитам региона. Безусловно, этому способствует тщательное изучение таких специфических  особенностей, как:

  • слабость государственных институтов (Таджикистан, Киргизия);
  • разобщенность правящих элит: трайбализм; коррупция и т.п.;
  • страх режимов перед миражами цветных революций, и отсюда  - раздражение от советов соблюдать Права Человека.

Ну и, конечно же, учет индивидуального портрета каждого из руководителей трех ресурсонезависимых стран региона: Узбекистана, Казахстана и Туркменистана.

Россия имеет пока еще огромное преимущество в регионе перед Западом и Китаем. И дело не только и не столько в постсоветском наследстве, хотя и продолжающем играть свою роль. Все вышеперечисленные специфики (особенности) вполне подходят и для грамотной российской стратегии на центральноазиатском регионе, если учесть дополнительно:

  • практическую ориентированность поставок сырья и полуфабрикатов на инфраструктуру России и обратно;
  • протяженность границ региона (Казахстана) и России, уже налаженные газо- и нефтекоммуникации, а также строящиеся в прикаспийском регионе;
  • многомиллионную армию трудовых мигрантов Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана;
  • базовое вооружение армий, пока еще унифицированных на «общесоюзных» стандартах.

Военно-техническое сотрудничество (ВТС) пока еще традиционно является одним из эффективных направлений внешней и внешнеэкономической деятельности Российского государства. Думается, смена руководства Министерства обороны РФ, скорее всего, будет лишь способствовать развитию военно-технического сотрудничества с регионом. Более того, для России, в условиях возрастания неопределенности в регионе ввиду намеченного на 2014 год ухода США из Афганистана, значение ВТС с центрально-азиатскими странами ОДКБ будет лишь возрастать.[8]

К этому можно было бы добавить и воду как стратегический ресурс для Центральной Азии, приобретающий все более жизненный вес, порой превосходящий и нефть, и газ.

Но участие России в  строительстве крупных гидросооружений имеет для нее  весьма высокий риск быть втянутой в  конфликт между странами – водными донорами и странами потребителями.  На многих встречах как Узбекистан, так и другие страны – потребители воды,  поднимали вопрос  вероятного  использования  Россией ГЭС в качестве инструмента давления – на итоговой пресс-конференции время визита в Бишкек Владимир Путин предложил принять участие в этих проектах, включая управление ими, всем заинтересованным сторонам. Возможность давления такая форма участия исключает. Носудя по инициативам Узбекистана, Казахстана и Туркменистана не включивших Россию в коалицию обсуждения водной проблемы низовых стран,  доверие этим заявлениям минимальное.

Пассивность Российского МИДа в вопросе, казалось бы, реально могущем показать Россию как взвешенного арбитра привел к тому, что Москва для стран низовья начала  восприниматься как использующая проблему нехватки воды в своих политических играх.

Вообще складывается впечатление о более успешном влиянии России на неустойчивые государственные системы региона – Кыргызстан, Таджикистан. Так, например, в первой кыргызской революции  якобы под авторством США -  президент Бакиев занимал проамериканские позиции. А во второй –  якобы России.  Помимо весьма скользкой непредсказуемой ситуации в быстро сменяемых режимах возникает соблазн элиты начинают элементарный торг, спекулируя на амбициях и проектах крупных политических игроков. Безусловно, вовлечение России в  такую игру, когда перманентные группы у власти  могут навязывать правила  державе, не способствует политическому доверию к Москве у более устойчивых правящих систем региона. Вряд ли Узбекистан, Туркменистан или Казахстан хотели бы превратиться в полигон, где будут испытываться различные стратегии крупных геополитических игроков. 

Одним из весьма спорных преимуществ такого торга является обещание Кремля  выдать оружие Киргизии и Таджикистану. Легко просчитать поведение Узбекистана в такой схеме, и последние события говорят о вполне логическом разделении стран на противопоставляемых союзников различных политических лагерей. Учитывая Ферганскую долину как пограничный стык Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана, с массой нерешенных проблем по границам, угрозой радикализма и перенаселенностью пестрого в этническом отношении населения,  можно представить насколько быстро и непредсказуемо будут развиваться дезинтеграционные события, способные вовлечь и саму Россию.

Выстраиваемая сегодня коалиция «союзников» из непредсказуемых в структурном отношении государств в противовес ключевым и несравненно более устойчивым системам вряд ли может способствовать росту политического  авторитета и взаимного доверия. 


[1] PANTUCCI, Р. – PETERSEN, А.  China rapidly becoming primary player in post-war Central Asia.http://www.globaltimes.cn/DesktopModules/DnnForge%20-%20NewsArticles/Print.aspx?tabid=99&articleId=748199
[2] Там же.
[3] ЧЖИПИН, П.   Кто создаст "империю" в Центральной Азии?, 16.11.2012. http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1353010620

[4] Статья Владимира Путина, размещённая в азиатском издании ведущей американской деловой газеты «Уолл-стрит джорнэл»  5 сентября 2012 года. http://www.kremlin.ru/transcripts/16390

[5] КНЯЗЕВ, А. Конфликтный потенциал Средней Азии влияет на безопасность всей Евразии, 20.11.2012  http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1353395340

[6] АКИМБЕКОВ, С. Центральная Азия сегодня - нервная точка мировой геополитики. 

Московский комсомолец-Казахстан, 12.12.2012  http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1355288040
[7] Михаил Пак: О чем договорился Сергей Лавров в Ташкенте накануне сессии ОДКБ?  18.12.2012, http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1355892540
[8] ШУСТОВ, А. Центральная Азия - оружие и политика, 17.11.2012 http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1353271620

 

 

 

 

Print version
EMAIL
previous МACROECONOMIC RISKS REMAIN HIGH IN UKRAINE |
Oleksandra Betliy  & Vitaliy Kravchuk
РОССИЯНЕ И ЧЕХИ: ВЛИЯНИЕ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО. (НЕСКОЛЬКО ТЕЗИСОВ) |
Петр Вагнер
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.